Советую прочитать статью М.В. Медоварова "«Парменид» Платона в интерпретациях неоплатоников и А.Ф. Лосева". Статья была опубликована на сайте А.Дугина "Платонополис", где из шести заголовков портала, посвященных Платону, последний и открывает нам, почему собственно, Платон стал так интересен (впрочем, возможно был всегда интересен, не знаю) А.Дугину и традиционализму, - "Платонизм и традиционализм". Мы далеки здесь от того чтобы как-то освещать или давать критику данного идеологического философского и политического направления современной мысли России, но ресурс публикует действительно любопытные статьи о платонизме, остающемся неизменно злободневным, и тем более злободневным, чем далее "в облачны области" отсылают его наши современники. Так, М.Медоваров в указанной статье высказал множество очень верных замечаний о А.Лосеве, и ключевой роли в интерпретации платонизма, для Лосева, диалога "Парменид". Например Медоваров сочувственно цитирует слова Лосева, преимущественно касающиеся именно этого диалога, о том, что "...чистые идеи диалектики – это те же живые существа, извлечённые из стихии свободного воздуха и посаженные в клетку систематического распределения. Они ждут не дождутся, когда можно будет им снова погрузиться в океан жизни и зажить в абсолютном единстве с нею". Абсолютно верно то, что Медоваров подчеркивает в творчестве Лосеве современный ему историко-философский контекст начала XX века, причем и сам Лосев о нем постоянно пишет, например в "Философии Имени",  - Эд.Гуссерль, а не только Гегель, казалось бы. Феноменология эйдоса, "Идеи-III" Эдмунда Гуссерля, и мне представляется, методически от Лосева отстоят не дальше, чем книги Вл.Соловьева, хотя историки русской философии неизменно настаивают на последнем влиянии. Медоваров сделал и небольшие допущения, - распространить восемь (или девять, по Проклу) гипотез диалога "Парменид" на стадии, или типы самой философии. Посмодернизм находит соответствие последней, девятой гипотезе. "Симулякр – это то, что лежит ниже самого грубого материализма, ниже нижнего конца космического яйца". Действительно, Лосев создавая в 1927 году "Диалектику мифа", так и писал - смотрю в окно и плююсь, смотрю и плююсь,  на улице и в душах оголтелый зарвавшийся материализм воцарился неожиданно - для нас всех, но не для мысли, и не для Платона, вот в чем чудовищность платонизма. Так и есть, платонизм, как ровный свет у Бл.Августина, он высвечивает из тьмы - вещи, но - зло и проблема зла - мимо этого, проблема зла так и не стала для него краеугольным камнем, камнем, на котором и от которого все строится, вот в гностицизме все от такого камня "рвалось", в христианстве оно стало таким "камнем", а в платонизме нет, и поэтому в чем-то но он всегда был определенно "бесчеловечен". Лосев, конечно, видел всю если можно так сказать, тупую рыхлую плоть материального сна все-приемницы, но и он, да и сам Медоваров, я уверен, не станут никогда вдаваться в дальнейшие подробности подобных соотнесений в конкретной истории философии и истории вообще, слишком всего этого много в ней, слишком плоть новой философии перетянута, стиснута веревками цели и причин, самые крепкие из которых были скручены еще перипатетиками.

      Медоваров ссылаясь на Дугина, говорит о платонизме и христанстве как о не-дуальном платонизме, где дуальность снимается символом, -знаком, именем, - так это видели и о.П. Флоренский, и А.Лосев, и как о дуальном платонизме, что конечно сразу заставляет вспомнить гностизм. Медоваров совершенно справедливо отмечает у Лосева и требует видеть в его текстах    "Лосев доказывал, что Платон в «Пармениде» – яркий монист и враг дуализма, подчёркивавший, что идея и материя диалектически взаимосвязаны и не существуют друг без друга. Идеи не могут не просвечивать сквозь материю. Лосев признавал, что дуалистические толкования, отрывавшие идеи от материи, имели место уже при жизни Платона (например, у Евклида Мегарского), и сам Платон сознательно опровергал такие интерпретации в «Пармениде», в «Пире» (Эрос как посредник между эйдосами и вещами) и в «Федре» (неразрывность души и тела)". И далее, автор отмечает один важный момент (ругателями Лосева, якобы присвоившего себе право "вещать" от имени всего платонизма, он совершенно недоступен), Медоваров цитирует Лосева: "«Абсолютно неправильно думать, что Платон останавливается на этом дуализме и не преодолевает его весьма мощным монизмом, который и не снился, например, Аристотелю. <…> Платону всегда претил тот дуализм, в который впадали некоторые из учеников Сократа, чересчур увлекавшиеся понятием идеи и целиком отрывавшие идею вещи от самой вещи". Это очень важно, - идеи действительно можно пытаться отрывать от собственно вещей, в отдельных учениях делались такие попытки, но это и не платонизм, и не Платон, и не А.Лосев.

     Я не заглядывал в частотный словарь А.Лосева, но сразу же могу сказать наиболее популярное выражение, термин, встречаемый на страницах его книг практически "ежеминутно", это само-тождественное различие. Если мы разберем первые лексико-грамматические значения этого определения, мы увидим здесь и Гераклитово различие, и само-тождество Парменида, и самое тождество различий Плотина, и диалектику Платона, и становящееся Аристотеля, и много чего еще. Но в самом центре существительного "различия", из сущего различения, и до всякого различения, - положен покой тождественности. Вещь не может быть идеей, как вещь, идея не является вещью, как идея, но сущность вещи, делает идею идеей, а вещь - вещью. В последние годы в платонизме  постепенно пересматривается то значение, которое в классической философской традиции занимал Аристотель по отношению к своему учителю Платону, как критик идеализма и ученый-систематик, обыкновенно противопоставляемый своему учителю-метафизику, и логически, и методически, и метафизически, тем более что по очень многим позициям они действительно оттеняют один другого, если так можно сказать, и чтобы уникальность одной позиции не страдала в тени другого, выступает способность каждой из систем, будь то идеализм или аристотелизм, защищаться от противника и брать над ним верх. Однако все споры последнего века, конца этого века, вокруг т.н. устной традиции Платона (Т.Слезак. и другие), и сам накопленный традицией изучения Платона опыт  заполнения белых пятен, - когда новых текстов уже давно не предвидится, а старые изучены настолько хорошо, что об утраченных текстах не просто можно говорить, но и нужно судить, причем с достаточной определенностью (чего впрочем никогда не примут узко-профессиональные филологи), - склоняют к немного ином представлении о роли, которую выполнял Аристотеля для Платона, это скорее роль преданного истолкователя, но толкующего "совершенно с другой колокольни", особенно это так, если пробовать не Аристотеля поставить в позицию Платона, а наоборот, видеть, каким бы стал Платон, если бы он заговорил на языке трактатов Аристотеля, мы тогда понимаем что он бы приближался к текстам ученого из Стагиры. Этого он вероятно, всячески избегал, прибегая или к устной традиции, или к сложно-смешанному литературному жанру своих диалогов. Платонизм написанный как трактат, записанный, ученый, это уже где-то во многом Аристотелизм, тогда как платонизм "выводящий" на сцену Эрос в диалоге "Пир", платонизм, маневрирующий персонажами в диалогах, как в драматической интеллектуальной драме, а также известные загадочные письма, очевидная тщательная шлифовка сюжетики каждого диалога и характеров персонажей, - это не приближается к трактату, но - уходит в толщу литературу. Заплетая там такой узел корней, что история литературы собственно растет до сих пор, не ведая куда и зачем, столь мощно питательные токи из того узла, до сих пор воздействуют на всю ее разросшуюся крону, так что самый ствол при этом содрогается, словно в грозу. И Аристотеля не следует особенно противопоставлять Платону, - противопоставляет учебник, логика, учения, но платонизму его противопоставлять не следует, меня удивило в свою очередь, как об Аристотеле, в главах "Эстетики" и в раннем семи-книжии, писал Лосев. Казалось бы - вот он, профанатор учения, формами придушивший идеи и посадивший их в клетки, навесивший на клетки замки отличных друг от друга наук и потерявший от них ключи - ищите. Нет, Лосев пишет об отдельных сторонах его мысли, в том числе об эфирном космосе, о само-мышлении Ума, где мыслимое тождественно мыслимому, чуть ли не с восторгом, - то малое, что было взято и поднято Аристотелем, было им обработано просто блестяще, и можно говорить о гениальном истолковании этих, отдельно взятых моментов платонизма,  хотя и оставляющих родительское платоновское русло ради собственной обработки. В том что Аристотель не может быть противопоставлен Платону, наконец, явственно виден все тот же и школьный, и не-школьный, диалектический платонизм наконец, уходя - возвращаюсь, но если так то все попусту, лучше так: ухожу, - решительно, мощно и навсегда, вот тогда первый тезис обретает собственный объем.